История третья
Ну и как вам, друзья, этот рассказ лучшего боксера среди сапожников? И этот Сема Шварцман, этот самый боксер и сапожник в одном лице, для вас, я думаю, не секрет – мой двоюродный брат.
Сема старше меня на целый год. Зато я выше его на целых три сантиметра, хотя со стороны этого никто и не замечает. Сема, чтобы быть немного выше, всегда хитрит и постоянно шьет себе обувь на высокой платформе. А когда он одевает куда-нибудь свои выходные туфли, он становится таким высоким, что кажется со стороны, что он чуть-чуть даже выше меня. Но я за это на него не обижаюсь. Главное, что мы оба браться и оба очень похожие друг на друга: оба маленькие, кучерявенькие, с черными глазками. И крепко дружим – не разлей вода уже пятьдесят лет. И я вообще не помню, чтобы мы когда-нибудь долго были друг без друга.
Когда мы были маленькие, мама меня каждый день перед работой отводила к бабе Соне, которая жила почти рядом с нами в одной квартире с моим братом Семой. В школу мы всегда ходили вместе, вместе бегали на переменках, а когда у Семы было много уроков, я всегда ждал его, чтобы вместе с ним идти домой.
Когда соседние ребята хотели кого-то из нас, как они говорили, черномазиков, поколотить, мы никогда на них не жаловались и почти всегда вместе от них отбивались.
Соседи говорили: «Смотрите на этих еврейчиков, маленькие, худенькие, а какие дружные. Потом наши дороги немного разошлись: я уехал в Сторобин учиться в индустриальный техникум, а Сема продолжал учиться в школе.
На выходные, когда я приезжал домой, мама Семы, моя родная тетя Ривка, всегда совала мне в карман немного денег. И на мой вопрос: «Зачем?» – прикрывала мне ладонью рот и говорила:
-У нас на жизнь, слава богу, хватает, а тебе надо хорошо питаться: ты не дома и мама тебе супчик в обед не подаст.
И Сема тоже мне всегда совал в карман, когда десять, а когда и двадцать рублей. «Бери, бери, – говорил он. – Я за неделю себе еще заработаю».
В техникуме все занимались спортом: кто штангой, кто боксом, а кто гимнастикой. Я долго не мог определиться, каким видом спорта мне заняться. Куда я хотел пойти, туда меня не брали. Тренер по футболу мне прямо и сказал, что футбол не для меня, что я ему не подхожу, уж очень я маленький и худенький. Мне очень нравился баскетбол, но там занимались ребята все как на подбор – под метр девяноста. А на ходулях баскетбол пока играть не разрешают. Вот я с горя и пришел в стрелковую секцию. Вначале ходил на тренировки без всякого удовольствия, а потом втянулся. И так мне понравился этот необычный вид спорта, этот специфический запах оружейного масла, что я с нетерпением ждал очередной тренировки. И я вам скажу, этот вид спорта ничем не хуже остальных. За четыре года у меня окрепли руки, пристрелялся глаз, и стало у меня совсем не плохо получаться. И пошло поехало: различные соревнования, победы, грамоты, призы и даже кубки. В общем, скажу вам честно, я нашел свой вид спорта.
После техникума я проработал год на заводе в диспетчерской и продолжал заниматься стрелковым спортом, а потом призвали меня служить в армию.
Многие говорят, что случайностей в жизни не бывает, что все обдумано, все запланировано. Но кто так думает, я с ним не согласен. После курса молодого бойца я принял присягу, и направили меня в энскую часть для дальнейшего прохождения службы. Служу я там почти месяц и встречаю однажды там в солдатском кафе, кого бы вы думали? Правильно, угадали. Моего Сему. Нашей радости не было конца. Посмотрел я на Сему – герой. Маленький, на три сантиметра ниже меня, а за год службы уже сержант, командует, подходят к нему высокие парни под метр восемьдесят и говорят: «Товарищ старшина, разрешите обратиться». А одному верзиле Сема даже там, прямо в кафе, дал наряд вне очереди. Помню, как сейчас.
- Рядовой Хменя, смирно! За нахождение в общественном месте в грязных, не начищенных сапогах объявляю вам наряд вне очереди.
И что вы думает, этот хохол Хменя говорит моему Семе:
- Есть наряд вне очереди, товарищ сержант, – и, вынув из кармана чистый носовой платок, вытер им свои грязные сапоги.
В общем, поговорили мы с Семой, кажется, минут пять, не больше, а прошло, смотрю, больше часа. Я узнал, что он служит в седьмой роте, а я почти рядом в третьей. Дома у него и у нас все в порядке. Решили с Семой, что мы будем часто встречаться. А что еще нужно в армии для хорошего настроения?
Счастливый возвращаюсь я в свою роту, а там сам командир роты закрепляет за каждым солдатом личное оружие – автомат Калашникова. Дошла очередь и до меня получать автомат.
-Рядовой Шварцман, – рявкнул командир роты. Я четко, по военному отчеканив «Я», стал по стойке смирно. – Этот автомат, который я тебе вручаю, рядовой Шварцман, необычный, а со сбитым прицелом. То ли это заводской брак, то ли этот автомат побывал в больших переделках, не знаю, но он тоже боевое оружие и тоже способен поразить противника. Жаль, с этого автомата попасть в мишень можно только случайно. Думаю, тебе рядовой Шварцман, она на стрельбищах понадобиться не очень часто. Во-первых, с твоим ростом на учениях ты будешь где-то в обозе помогать повару варить обед, а, скорее всего, ты пристроишься и будешь проходить службу или где-то в кочегарке, или, если ты у нас грамотный, куда-нибудь влезешь писарем. Знаем мы ваших.
Все посмеялись. А на первых же стрельбищах три пробных выстрела я послал конечно в молоко. Посмотрел на мишень, на свое личное оружие, немного подумал и, сделав для себя в уме нужную корректировку, следующие пять патронов, два одиночных и три очередью, послал точно в цель. На мишени из выпущенных пуль получился довольно симпатичный цветочек.
Командир роты посмотрел на мишень и вытаращил на меня глаза.
- Это просто не может быть! – развел он в стороны руки. – Вот тебе, Шварцман, еще пять патронов – и дуй ты один на огневой рубеж. Докажи мне еще раз, что я пока еще не осел, что это была случайность.
- Есть, товарищ капитан, доказать вам, что вы пока не осел, – отчеканил я.
Отстрелялся опять неплохо: опять мои пули, как хорошие родственички, разместились рядышком, и опять я для себя в уме сделал маленькую корректировку. Командир роты был так ошарашен моей стрельбой, что даже не заметил подъехавшего на машине самого командира дивизии.
- Как успехи, сынки мои? – рявкнул генерал.
Командир роты быстро пришел в себя и скомандовал:
-Рота, смирно! Товарищ генерал-лейтенант, рота отрабатывает элементы точной стрельбы в положении стоя.
- Хочу посмотреть, чему научились защитники нашего отечества.
Командир роты командует:
- Сержант Смирнов, Патов Хасанов и рядовой Шварцман, на огневой рубеж – марш. Стрельба, стоя, по мишеням, два одиночных и три очередью.
Скажу вам, друзья, все отделение стрелков, кроме меня, сержанты отличники боевой подготовки и отличные стрелки и все, как на подбор, одного роста – где-то под метр девяносто. И я, нет, чтобы стать где-то сбоку, влез в самую середину отделения.
- А это что за неизвестное до селе явление природы? – спросил генерал, увидев меня.
- Это не явление природы, товарищ генерал, – отчеканил я, – а рядовой Шварцман.
- И хватает у тебя сил, рядовой Шварцман, удержать в руках автомат? – смеется из-за моего роста генерал.
- Так точно, хватает.
В общем, отстрелялся я совсем неплохо. Принесли к генералу мишени. Он взглянул на них и говорит:
-Молодцы, совсем неплохо.
А потом взял мою мишень в руки и говорит командиру роты:
- Посмотри, капитан, на эту мишень. Что скажешь?
- Отличная стрельба, товарищ генерал-лейтенант.
- Это не стрельба, а произведение искусства. Посмотри, какой получился у этого Шварцмана симпатичный цветок. Ты подари мне эту мишень, капитан, я хочу показать ее всем офицерам дивизии. Пусть посмотрят, как стреляют у вас в третьей роте. И пусть у себя в подразделениях готовят мне таких стрелков.
А потом генерал подозвал меня к себе и спрашивает:
- И давно ты занимаешься стрелковым спортом, солдат?
- Так точно, товарищ генерал, – отвечаю я, – давно, уже почти шесть лет. Перед службой в армии, – похвастался я, мне присвоили звание мастера спорта по стрельбе и даже дали значок мастера спорта.
- А почему значок не носишь?
- Родители меня учили, – отвечаю я, – в армии не быть выскочкой, быть исполнительным и скромным. Поэтому значок свой я держу в чемодане.
- Хорошие у тебя родители и правильно тебя учили, – говорит мне генерал.
- Так точно, хорошие у меня родители.
- И давно ты уже служишь? – поинтересовался генерал.
- Так точно, давно, уже почти семь месяцев.
- Рота, смирно! – командует генерал. – За успехи в боевой подготовке сержанту Шварцману объявляю благодарность.
- Служу Советскому Союзу! – а потом добавил: - Товарищ генерал, вы ошиблись, я не сержант Шварцман, а рядовой Шварцман.
- Как вам это нравится? – улыбается генерал. – Этот гномик, от земли два вершка, рост чуть больше автомата, а уже учит генерала, как надо говорить. Объясняю для «непонятных»: за отличную стрельбу я присваиваю сержантское звание рядовому Шварцману и приказом по дивизии даю ему новую должность заместителя командира роты по стрелковой подготовке. Сегодня же, Шварцман, поменять погоны и сегодня же приступить к ускоренному обучению личного состава роты по прицельной скоростной стрельбе из автомата.
И стал я несносным для рядового и сержантского состава роты. Лично проверял состояние вверенного им оружия, заставлял после каждой стрельбы чистить его. Проверял лично боеготовность автоматов к стрельбе. Заставлял весь личный состав каждый день по много раз отрабатывать на стенде элементы прицельной и скоростной стрельбы. Делал я это не потому, чтобы выслужиться, а просто так, как меня учили все и всегда: если что-то делаешь, за что-то берешься, делай это хорошо и доводи до конца.
- Товарищ сержант, – говорили мне солдаты, – в других ротах после обеда личный состав отдыхает, смотрят телевизор, читают книги, играют в шахматы, а ты нас только и знаешь, что муштруешь да муштруешь. Дал бы лучше каждому из нас по наряду вне очереди, чтобы хотя бы пару часов отдохнуть от твоей муштры.
Правда, весь сержантский состав в нашей роте был очень сознательный и с удовольствием у меня тренировался, с каждым разом улучшая свои навыки в стрельбе. Но и зло шутили надо мной: «Сержант Шварцман, твои на ближнем Востоке постоянно воюют с арабами, и армия Израиля как никогда раньше нуждается в хороших стрелках. Написал бы ты заявление командиру части и поехал бы по комсомольской путевке в Израиль, повышать его обороноспособность, а мы как-нибудь здесь управились бы и без тебя».
Пропускал я мимо ушей все эти колкости и честно продолжал повышать мастерство по стрельбе личного состава. Зато на всех стрельбищах и учениях наша рота всегда была лучшей не только в нашем батальоне, но часто даже в дивизии.
По выходным к нам в часть часто приходил фотограф и фотографировал нас, конечно, за деньги. Мы с Семой тоже у него сфотографировались вначале вдвоем, а потом среди сослуживцев. Поучился очень комический снимок: стоят солдаты – все как на подбор – высокие, накаченные, все, правда, рядовые, а двое шутя, как детей, держат нас на руках, двух маленьких сержантов-еврейчиков, их командных ротный состав.
И это еще не вся история про мою службу. Однажды тот самый генерал-лейтенант Солдатенко, командир дивизии, на учениях заехал на стрельбище, посмотреть, как стреляют лучшие из лучших – личный состав нашей третьей роты. Показатели у нас были хорошие, настроение у генерала отличное. Он сел с нами в курилке, угостил своими сигаретами, закурил сам и сказал:
- Вы думаете, что мне просто так, за выслугу лет дали генеральское звание? Нет, друзья мои, это звание я заработал потом и кровью. Побывал в молодости и на Кубе, и в Афганистане и во многих других горячих точках. Приходилось часто принимать смелые, рискованные неординарные решения и стрелять из разного стрелкового оружия. А сейчас, – генерал бросил в урну почти половину недокуренной сигареты, – я хочу тряхнуть стариной и вспомнить молодость. Сержант Шварцман, дай мне пострелять твоим автоматом. – А потом приказал командиру роты: - Дать генералу пять патронов.
Когда принесли мишень, генерал позеленел от злости: все выстрелы улетели далеко в молоко. Хорошо, что хоть попали в мишень. Генерал посмотрел на мой автомат и сразу же заметил сбитый прицел. Он обратился к командиру роты: сегодня же заменить Шварцману автомат и лично ему доложить.
- Даст мне кто-нибудь настоящий автомат пострелять? – обратился он ко всем.
Дали генералу другой автомат, он и командует:
- Сержант Шварцман, шагом марш вместе с генералом на огневой рубеж. Выдать нам по десять патронов.
А затем командует уже мне:
- По мишени, стрельба – стоя, огонь!
Отстрелялись мы с генералом совсем неплохо. Он вложился в норматив второго разряда, а я чуть лучше. Мог, конечно, я отстреляться и получше, но сказалось волнение. Шутка ли, стрелять рядом с самим командиром дивизии. Под горячую руку я обратился к генералу с просьбой оставить за мной мое личное оружие, мой автомат со сбитым прицелом.
- Если хочешь, – удивился генерал, – пожалуйста. А сейчас всем смирно! За отличные показатели на учениях объявляю благодарность всему личному составу. Мастеру спорта по стрельбе сержанту Шварцману за образцовую службу и качественную подготовку личного состава третьей роты к боевым учениям награждаю своими личными генеральскими часами.
Я взял из его рук часы и от неожиданности даже не догадался поблагодарить генерала.
У нас в роте приличные часы обычно демобилизовались раньше его хозяина. Никто, не жалея, обменивался часами со старослужащими увольняющимися в запас. Но мои генеральские часы никто не посмел попросить у меня на дембель. Прослужили эти часы мне верой и правдой почти всю мою жизнь. С ними я и приехал на свою вторую родину, в наш Израиль. Не снимаю их с руки и сейчас. Вот они у меня на руке, посмотрите.
И Шварцман, задрав рукав рубашки, показал нам огромные на всю его маленькую ручку генеральские часы.
© Copyright: Лев Розенберг, 2012
Свидетельство о публикации №21201170010
|
